Хочется вновь и вновь возвращаться к ощущению студенческой бражничающей компании. Мы не пили ром и пепси-колу: тогда это не продавалось. Пили портвейн со страшными названиями «Кавказ» и «Чёрные глаза» - весь этот ростовский ужас. Но что мне нравилось, так это споры, которые в тех компаниях рождались. Поэтому в «Роме…» мне дороже всего залихватский дух. Никакого алкоголизма, смертей от цирроза печени ещё нет на горизонте. Тебе от роду 16 лет – пей, задирай юбки, спорь про «Битлз». Вот эти чувства я хотел передать. Ну а теперь по отдельности о некоторых песнях.
«Ром и пепси-кола». Не счесть, скольким друзьям на вечеринках я её спел. Интересно, что сам Майк её не любил и считал «проходняком». В ней я постарался продемонстрировать тон лектора из высшей партийной школы, который «залетает в бар и у него в душе пожар».
«Я забываю». Дань уважения латиноамериканскому «ча-ча-ча». Аранжировку я сделал на компьютере за 2 часа, поскольку афро-кубинские ударные перкуссионные ансамбли – моя боль, моя мечта, моя любовь. Особое удовольствие доставили 12-летние девочки. Всегда хотелось выступить с хором «лолит».
«Мария». У Науменко это шедевр. Я был шокирован, как тонко может быть выстроена лирическая линия в рок-музыке. Мы с этническим барабанным ансамблем сделали 20 дублей, прежде чем нашли единственный удар по бревну, который там едва слышен.
«Бедность». Эта песня затрагивает меня непосредственно. Я тоже жил в хрущевке и одалживал по 3 рубля, чтобы накормить жену и ребёнка. Тогда эта песня мне очень помогала. Единственно, что отпугивало 20 лет назад, - это «кусачий» ритм Майка. И теперь я постарался сделать её раздумчивой и драматичной.
«Похмельный блюз». Она задумывалась мною как гротесковая песенка с цитатами из телевизионных реклам. Например, начинается она с диалога бабушки и внучка: «Вчера я опять летал во сне». Далее идёт песня: “Вчера напился пьян, не помню с кем и где…» К сожалению, не удалось договориться с изготовителями реклам, и песня вышла в усечённом виде. «Блюз», который Майк и Боря Гребенщиков написали за пять минут в троллейбусе, мною полностью переделан. У них он больше напоминает состояние бодуна. А у меня получился залихватским.
«Она была». Новелла бунинского толка. Рассказ о счастливом соитии, которое заканчивается одиночеством покинутого любовника. Мне хотелось воссоздать интонацию брачного афериста из Ростова-на-Дону. Кроме того, нравится соло на дудке, которую я купил в подземном переходе за 50 рублей.
«Все те мужчины». Я хотел, чтобы из певца выдавливало текст, будто сок из капусты под прессом. Помимо аранжировки мне нравится собственное «кваканье» на электрогитаре.
«Прощай детка». Первая песня Науменко, которую я услышал в середине 80-х годов. Она доносилась из магнитофона в комиссионном магазине. Я был потрясён тем, что на русском языке можно писать блюз. Я услышал здесь невероятную тоску 40-летнего человека по всё никак не приходящей любви…
Сейчас я работаю над вторым альбомом. Кое-что уже написано, но надо воплощать, а в сутках всего 24 часа. Бедная моя музыка делается урывками по ночам.